Я пережил и многое, и многих,
И многому изведал цену я;
Теперь влачусь в одних пределах строгих
Известного размера бытия.Петр Вяземский
Шагал жил и писал долго, многое и многих пережил, оставил — немыслимое количество всего и всех. Это есть в его картинах, равно как есть и очарование настоящего момента, переживаемого без мыслей, беспамятно и покойно. Но о парных портретах мы поговорим еще. Сейчас — синий дом. Не желтый, Шагал — не Ван Гог, отнюдь.
Старый синий деревенский дом. Деревенский ли? Это города такие в Беларуси. Мне нравится это «Беларусь», не нравится старосоветское «Белоруссия», хоть и вошло это слово во многие отличные песни.
Эту картину нельзя смотреть походя, мимоходом — нельзя. Я пишу эссе под гитарные записи Арбениной, прихлебывая остывший растворимый кофе.
Картина, однако, вызывает в памяти иные строчки.
Низкий дом мой давно уж ссутулился
Старый пес мой давно издох.
На московских изогнутых улицах
Помереть знать судил мне богСергей Есенин
Таких домов по России — миллионы. И не в черте оседлости, они по Северам, в глубинке — везде.
Почему синий? На этот вопрос ответить мы затрудняемся. Примитивная ассоциация синего со стариковской тоской? Шагал был еще молод в семнадцатом, знаете ли.
Синий повторяется на стенах домов на заднем плане. Там вообще-то город — потому и дом окраинный. Заброшенный… Кирпичные стенка и труба — кирпичного цвета, не синего. так красиво. Трава зеленая в желтизну. Колокольни и многоэтажки — ушел художник на те улицы. Тема вечная.
Пасмурное небо Полесья. На этом полотне невозможно изменить ни единый оттенок. Гениальный подбор цветов (колоритом это я остерегусь именовать).
Вот так до нашей онлайн-галереи дошагал кубизм.